Кристи Агата - Лицо Елены
Агата КРИСТИ
ЛИЦО ЕЛЕНЫ
Мистер Саттертуэйт приехал в оперу. Он сидел один в просторной ложе
первого яруса, на двери которой помещалась табличка с его фамилией. Мистер
Саттертуэйт, знаток и почитатель искусств, превыше всего ценил музыку и имел
обыкновение ежегодно на весь сезон - по вторникам и пятницам - арендовать ложу
в Ковент-Гардене.
Ему, однако, редко приходилось сидеть в ней одному. Будучи человеком
общительным, он любил окружать себя людьми из высшего общества, к которому
принадлежал, или же аристократами от мира искусства, в котором тоже чувствовал
себя как рыба в воде. Сегодня он остался в одиночестве "по милости одной
знакомой графини. Графиня эта была не только достойная женщина и признанная
красавица, но и заботливая мать. Ее дети подхватили всем известную, но от
этого не менее неприятную хворь - свинку, и графиня осталась дома, чтобы
вздыхать и переживать в обществе накрахмаленных нянек. Супруг же, одаривший ее
упомянутыми уже детьми и графским титулом, но в остальном полное ничтожество,
воспользовался случаем и почел за счастье улизнуть: музыка всегда наводила на
него смертную тоску.
Итак, мистер Саттертуэйт был один. Давали "Cavalleria Rusticana" и
"Pagliacci" но поскольку "Cavalleria Rusticana" его никогда, не прельщала, он
явился к самому занавесу, опустившемуся над смертными муками Сантуццы . И прежде чем публика растеклась по ложам знакомых
или отправилась в буфет - оспаривать свои права на лимонад и кофе, он успел
навести бинокль на партер, окинуть его опытным взглядом и наметить себе
подходящую жертву на ближайший антракт. Вставая с места, он уже имел перед
собой четкий план действий. Однако этому плану так и не суждено было
осуществиться, так как у выхода из ложи мистер Саттертуэйт натолкнулся на
высокого темноволосого человека и, узнав его, издал радостный вопль:
- Мистер Кин!
Он вцепился в руку своего знакомого, словно боясь, что иначе тот запросто
растворится в воздухе.
- Вы должны перейти в мою ложу! - категорически заявил мистер Саттертуэйт.
- Вы один или с друзьями?
- Я один и сижу в партере, - улыбнулся мистер Кин.
- Стало быть, решено! - облегченно вздохнул мистер Саттертуэйт.
Стороннего наблюдателя, если бы таковой случился, его поведение, пожалуй,
могло бы позабавить.
- Благодарю, - сказал мистер Кин.
- Ах, да за что же?! Я так рад встрече с вами! Я и не знал, что вы любите
музыку.
- Признаться, у меня есть резон питать особое пристрастие к "Pagliacci".
- Ну конечно, - понимающе закивал мистер Саттертуэйт. - Еще бы вам не
питать пристрастия к "Pagliacci"! - Хотя, спроси его, почему, собственно, его
друг должен питать пристрастие к "Pagliacci", он вряд ли бы дал вразумительный
ответ.
После первого звонка они вернулись в ложу и, наклонившись над барьером,
смотрели, как зал постепенно заполняется.
- Взгляните, какая прекрасная головка, - заметил вдруг мистер Саттертуэйт.
Девушка, на которую указывал его бинокль, сидела в партере почти под ними.
Лица ее не было видно - только золото гладко зачесанных волос да изгиб шеи.
- Греческая головка! - благоговейно произнес мистер Саттертуэйт. -
Классические линии! - Он счастливо вздохнул. - Поразительно, как мало женщин,
которых волосы по-настоящему украшают. Сейчас, когда в моду вошли короткие
стрижки, это стало еще заметнее.
- Вы наблюдательны, - сказал мистер Кин.
- Да, - согласился мистер Саттертуэйт. - Я умею смотреть и видеть. Эту
головку, например, я сразу приметил. Интересно было бы взглянуть на лицо!
Вп
